Стреляй, я уже мертв - Страница 158

158

— Константину очень нравится Мириам, — сказала Вера.

— Моему брату понравится кто угодно, он ведь у нас такой душка! Он вполне может найти что-то привлекательное даже в такой неказистой особе, как Мириам. Ты никогда не замечала, как неуклюже она ходит на каблуках? А уж когда она начесывает этот свой чуб... Бедняжка, ничто ей не к лицу.

— Ты меня удивляешь, Катя. Ты же никогда не была сплетницей. Хотя я уже поняла, что тебе не нравится Мириам. Но почему?

— Да не то чтобы она мне так уж не нравилась. Просто обидно, что Самуэль связал свою жизнь с такой женщиной. Он заслуживает лучшего.

Вера озадаченно посмотрела на золовку. Она знала, что Катя с детства влюблена в Самуэля и ей давно пора перестать его преследовать, однако не смела сказать об этом вслух. Она не хотела ссориться с Катей, поскольку это могло огорчить Константина.

— Я с этим не согласна, Катя, — произнесла она вслух. — Мириам — женщина больших достоинств, и Самуэлю очень повезло жениться на ней. А теперь — как ты думаешь, не попросить ли подать чаю?

Этим вечером во время ужина Катя превзошла самое себя, стараясь очаровать Самуэля, который выглядел слегка ошеломленным. С болью в сердце Мириам смотрела, какие взгляды бросает Катя на Самуэля, слушала ее серебристый смех. Ей подумалось, что поездка в Толедо была лишь отсрочкой, прощальным подарком. Катя права: ей здесь не место. Ее дом — в Палестине.

Тем не менее, она ничего не сказала Самуэлю, пока они не вернулись в Париж. В день приезда Мириам даже не потрудилась распаковать чемоданы.

— Я уезжаю, Самуэль, — сказала она. — Возвращаюсь в Палестину. Ты не хуже меня знаешь, что здесь мне не место.

Самуэль начал было возражать, уговаривал жену не бросать его, пытался убедить, насколько лучше для Далиды и Изекииля жить в Париже, просил дать ему еще один шанс.

— Я все время только и делаю, Самуэль, что даю тебе шансы, — ответила Мириам. — Мы оба заслуживаем иной жизни, в которой будет любовь, радость и смысл. Так имей ко мне хотя бы уважение, Самуэль, и не пытайся привязать к себе детьми. У меня есть право на собственную жизнь. Я хочу жить, Самуэль. Поэтому возвращаюсь домой вместе с детьми.

Самуэль так и не смог убедить ее изменить решение. При этом в глубине души он чувствовал какое-то постыдное облегчение. Он убеждал себя, что разлука не будет долгой, что скоро он вернется в Иерусалим, или Мириам приедет в Париж, но в душе знал, что обманывает себя. Единственное, в чем он был непреклонен — это в том, чтобы проводить их до Марселя и убедиться, что Мириам и дети благополучно сели на пароход, отплывающий в Иерусалим.

Изекииль и Далида, стоя на палубе, махали ему рукой. Дети плакали, расставаясь с отцом, и Самуэль тоже едва сдерживал слезы. Он искал взглядом Мириам, но она не захотела его видеть и отошла от бортика. В этот миг Самуэль понял, что Мириам исчезла из его жизни и больше никогда не вернется.

12. Палестина, 30-е годы

Изекииль вздохнул. Он словно видел самого себя на палубе того корабля, на котором вернулся в Палестину. Мариан смотрела на него молча, дав время вернуться из прошлого к настоящему. Потом тоже пристально посмотрел на нее и улыбнулся.

— Что ж, я рассказал вам очередную главу этой истории.

— Знаете, что? Я удивлена, что вы говорите о самом себе в третьем лице. Вы говорите «Изекииль», словно это другой человек.

— На самом деле тот Изекииль и есть другой человек. Что могло во мне остаться от того мальчика? А кроме того, мне хотелось бы посмотреть на события со стороны.

— Это невозможно, — возразила Мариан.

— Возможно, возможно. Когда я думаю о том дне, когда мы с Далидой и моей матерью вернулись в Палестину, то вижу двух испуганных детей на палубе корабля, плачущих оттого, что пришлось покинуть землю отца. Меня так трогает эта сцена, но я не чувствую себя ее частью. В общем, — добавил он устало, — теперь ваша очередь продолжать.

Мариан не могла сдержать улыбку, а когда это осознала, то разозлилась на саму себя. Ей хотелось бы сохранять дистанцию с этим человеком, так поступил бы профессионал, не принимая близко к сердцу его рассказ.

— Продолжим в другой раз. Завтра у меня встречи на Западном берегу реки Иордан. Я посещу пару еврейских поселений и хочу заглянуть в Рамаллу.

— Так что завтра у меня выходной, — пошутил Изекииль.

— Я договорилась об этих встречах гораздо раньше, — извинилась Мариан.

— Не извиняйтесь, я не прошу вас давать объяснения! Я лишь старик, развлекающийся тем, что рассказывает истории, которые, уж не знаю почему, вас интересуют, хотя не имеют никакого отношения к вашей работе.

Она прикусила губу, ничего не ответив, пока не нашла правильные слова.

— Для меня все ваши рассказы важны, иначе я бы не смогла выполнить свою задачу.

— Думаю, что в семье Зиядов тоже обнаружился болтун вроде меня.

— Зачем вы так говорите? — от заявления Изекииля Мариан почувствовала себя неловко.

— Очевидно ведь — то, что вы мне рассказали, не просто голые факты.

— Ну да, мне помогли понять, что означает для палестинцев потеря домов, земли, будущего. И да, мне повезло найти щедрого рассказчика, открывшего сердце и рассказавшего про всё, что выстрадал.

Они распрощались. Мариан сказала, что позвонит через пару дней, чтобы снова встретиться, «если позволит ваша внучка».

— Ханна чувствует ответственность за меня.

— Вам повезло иметь внуков.

— Вы еще молоды, чтобы их иметь, но всё еще впереди.

Добравшись до отеля, Мариан рухнула на кровать и закрыла глаза. Она чувствовала себя истощенной от стольких эмоций, которые пробудили в ней эти беседы со стариком. Она не хотела ему сопереживать, хотя с каждым днем дистанция между ними всё сокращалась, дистанция, необходимая для того, чтобы она могла выполнить свою миссию.

158