Стреляй, я уже мертв - Страница 194

194

— Ну, если вы так хотите, мы можем отвезти вас домой, — сказал врач. — Но вы должны все время лежать в постели, и нужно регулярно делать обезболивающие уколы. Но имейте в виду: если покинете больницу, я мало что смогу сделать ...

— Если я останусь, вы тоже мало что сможете, — ответила Кася. — Разве что успокоить свою совесть.

Стоял холодный декабрь 1941 года. У меня до сих пор бегут мурашки по коже, когда я вспоминаю эти последние дни Касиной жизни.

Мама постоянно топила камин в гостиной, а в Касину кровать клала бутылки с горячей водой.

Пока Кася не видела, Марина плакала.

— Если бы я тебя послушалась! — сетовала она в разговорах с моей мамой.

На самом же деле, даже если бы Кася обратилась к врачу несколькими месяцами раньше, это все равно ничего бы не изменило, но Марина не переставала казнить себя, что вовремя не заметила, насколько серьезно больна ее мать.

Я не знаю, что за лекарства кололи Касе, знаю только, что какое-то снотворное.

Умереть не так-то просто. Впервые я это понял, когда наблюдал за агонией Каси.

Однажды ранним утром меня разбудил подозрительный шум; я вышел из спальни и увидел, что в гостиной горит свет, а дверь в комнату Каси открыта.

Ее рвало, она задыхалась, сражаясь за каждый глоток воздуха; ее дыхание было тяжелым и хриплым. Исхудавшее тело Каси сотрясалось в конвульсиях, выгибаясь так, что, казалось, она вот-вот переломится пополам. Крепко сжав руку Марины, она пыталась что-то сказать, но изо рта вырвалось лишь какое-то невнятное бормотание. Бен стоял рядом со мной, дрожа всем телом. Луи помчался за Йосси.

Вытерев рвоту и перестелив кровать, моя мама сделала знак Бену, чтобы он подошел к постели бабушки.

Бен поцеловал ее в лоб и крепко сжал руку.

— Бабушка, я тебя люблю, — прошептал он. — Ты поправишься, вот увидишь!

Последним усилием Кася сжала руки Бена и Марины; затем из ее горла вдруг вырвался пронзительный крик. Это был ее последний вздох. Наконец, он стих. Ее тело и взгляд навеки застыли.

Несколько секунд мы стояли молча, не в силах двинуться с места. Потом Игорь подошел к Марине и попытался ее обнять, а мама обняла Бена. Марина вырвалась и потребовала, чтобы ее оставили наедине с матерью. Игорь воспротивился, но Марина так закричала, что он в испуге вышел из комнаты, увлекая за собой Бена.

Мама закрыла дверь в комнату, и я впервые увидел, какая она хрупкая. До самого прихода Луи, который привел с собой Йосси, она так и не позволила себе заплакать.

Мы долго ждали в гостиной, пока наконец из Касиной спальни не вышла Марина с опухшими от слез глазами.

— Я должна приготовить ее к погребению, — еле выговорила она, почти упав в объятия моей мамы.

— С первыми лучами солнца мама отправила меня в дом Мухаммеда сообщить о смерти Каси. Когда я пришел, он как раз пил чай, прежде чем отправиться в карьер.

— Кася умерла, — сказал я.

Сальма неподвижно стояла, ожидая слов Мухаммеда. А он, казалось, не видел и не слышал ничего вокруг. Он даже не взглянул на меня. Наконец, он поднялся и, закрыв глаза, привалился головой к стене. Ко мне подошел Вади и положил руку на плечо.

— Идите вместе с Изекиилем, мы придем потом, — сказал он отцу.

Мы с Мухаммедом молча направились к нашему дому. Когда мы вошли, тело Каси уже покоилось на чистых простынях, и в комнате пахло лавандой. Мама всегда использовала лаванду для очистки воздуха. Марина стояла на коленях у постели матери, а Игорь варил кофе.

Мухаммед подошел к Марине и молча протянул ей руку. Она встала и в минутном порыве обняла его.

— Мне жаль... Мне так жаль... — повторял Мухаммед срывающимся голосом. — Ты же знаешь, как я любил твою мать.

Марина вдруг отпрянула от него, по-прежнему заливаясь слезами. Мама деликатно обняла Мухаммеда, чтобы хоть как-то сгладить охватившую всех нас неловкость. Игорь молча вышел из дома, а Бен стоял, не сводя глаз со своей матери и Мухаммеда. Я бросился вслед за Игорем с чашкой горячего кофе в руках.

— Вот возьми, сейчас холодно, — сказал я ему, чтобы хоть как-то утешить.

Когда мы вернулись в дом, мама по-прежнему обнимала Мухаммеда; при виде этой картины Игорь почувствовал себя не столь униженным. Мухаммед шагнул навстречу Игорю и заключил его в объятия. Это был быстрый жест, обусловленный ситуацией.

— Кася была для меня второй матерью, — сказал он, утирая слезы ладонью.

Марина достала письмо матери, в которой та изъявляла свою последнюю волю. Письмо было очень коротким; по сути, Кася хотела лишь одного: чтобы ее похоронили под оливами в Саду Надежды.

Мы похоронили ее на следующий день — там, где она завещала. На похороны пришли все Зияды. Здесь были Мухаммед и Сальма со своими детьми Вади и Наймой; пришли также Айша и Юсуф, а с ними — Рами и Нур. Пришли даже Хасан и Лейла с сыном Халедом.

Никто из нас даже не пытался сдерживать слезы. Айша обнимала Марину, а Бен пытался спрятаться за спиной отца. Мне показалось, Игоря огорчает, что Марина ищет утешения в объятиях Айши, а не у его, своего законного мужа. Однако ни единого упрека не сорвалось с его губ.

Сейчас, в старости, когда у меня много свободного времени для раздумий, я вспоминаю те дни и удивляюсь выдержке и терпению Игоря. А еще преклоняюсь перед той беззаветной любовью, которую он питал к Марине.

Луи написал Самуэлю о смерти Каси, но так и не получил ответа.

Вернуться к нормальной жизни оказалось весьма непросто. После отъезда Самуэля и смерти Каси жизнь в Саду Надежды, казалось, утратила смысл. Я догадывался, что мама подумывает о том, чтобы переехать жить в город, предоставив Сад Надежды заботам Марины и Игоря. Я это знал, потому что слышал обрывки ее разговоров с дядей Йосси. Тем не менее, мы никуда не уехали; я уверен, что она решила остаться ради меня, чтобы не лишать меня корней и прошлого.

194