Стреляй, я уже мертв - Страница 86

Но это тревога ни на миг не помешала искренней привязанности, которую Ахмед питал к Самуэлю, он уже начал считать его другом, с удивлением отметив, как ждет его возвращения, чтобы возобновить их неспешные беседы, которые они вели после заката.

Настала весна 1914 года, и Ахмед с нетерпением ждал, когда снова встретится с Самуэлем. Поймет ли друг его решение разлучить Мухаммеда и Марину?

7. Мир рушится

Мариан вздохнула. Она крайне устала. Изекииль с интересом ее рассматривал. Они закончили обедать, хотя Мариан едва попробовала салат и съела ломтик хлеба с хумусом. Она понимала, что вместе со стариком складывает кусочки мозаики чужих жизней, которые случайно пересеклись. Так ли одни кусочки отличаются от других, мысленно спрашивала она себя, виня себя за тон своего рассказа. Ей не следовало сомневаться, а тем более симпатизировать тем евреям, которые поселились в Палестине, требуя землю, что считали своей.

— Мы занимаемся интересным делом. Хотя я заметил, что вам это неприятно, — сказал Изекииль, вынимая табак из портсигара и начиная аккуратно сворачивать сигарету.

Разговаривая с Изекиилем, сыном Самуэля Цукера, человека, жизнь которого так тесно переплелась с жизнью Ахмеда Зияда, Мариан чувствовала, как отдаляется от реальности.

— Нет, дело не в этом, просто не так-то просто вспоминать, мне рассказывали столько историй...

— Но эта — нечто особенное, не так ли?

— Вообще-то я не ожидала, что разговор так далеко зайдет от изначальных целей, не думала, что вы поведаете мне о жизни своих предков.

— Как и я, что вы расскажете о жизни Зиядов. Информация в обмен на информацию.

— Это нечто большее, чем просто информация.

— Да, речь идет о судьбах... какими они были, какими могли бы стать. Хотите кофе? Чай?

— Нет, хотя, если не возражаете, я бы тоже закурила.

— Ну надо же! И представить себе не мог, что вы курите. В нынешние времена на это смотря плохо... но в моем возрасте...

— Я мало курю, только время от времени.

— Не знаю, хотите ли вы продолжать разговор...

— Что ж, мне хотелось бы узнать больше о вашем отце. Почему он вернулся в Палестину? Почему не остался в Париже с Ириной?

— Значит, вы хотите продолжать...

— Раз уж мы дошли да этого места...

— Конечно. Так слушайте.

***

Самуэль прибыл в порт Яффы в мае 1914 года. Несколько часов он провел на палубе в ожидании того мгновения, когда покажется на горизонте палестинский берег. Михаил, в свою очередь, не переставал засыпать его вопросами. Самуэль предпочел бы наслаждаться этим мгновением в одиночестве, но не мог попросить молодого человека замолчать. Не очень-то легко было завоевать его доверие, а кроме того, Михаил был чрезвычайно обидчив и чувствителен.

— Смотри, посмотри на пристань... Во время первого своего плавания я увидел с палубы Ахмеда и его семью. Конечно же, я не знал, кто они такие, как не знал и того, что скоро с ними познакомлюсь.

— Как думаешь, они меня поймут? Ты научил меня всего нескольким фразам на арабском.

— Конечно, поймут. Ахмед — умный человек, а с Мухаммедом (он примерно одного с тобой возраста) ты наверняка подружишься, хотя сейчас он в Стамбуле, изучает право. Я так хочу их увидеть! Они тебе понравятся, не сомневайся.

К ним подошел один из моряков, и Михаил не мог удержаться от вопроса, сколько осталось до прибытия.

— По меньшей мере час, — ответил тот.

— Но ведь мы так близко, — удивился Михаил.

Моряк не потрудился ответить — нетерпение юноши его, похоже, ничуть не тронуло.

— Надеюсь, ты не пожалеешь о том, что приехал, — сказал Самуэль.

— А ты жалеешь, что меня привез?

— Конечно, нет, но это не лучшее место для музыканта с твоими способностями. Иерусалим — всего лишь небольшой городок.

— Как ты можешь такое говорить! Это наша столица, столица нашего королевства.

— Я тебе уже сказал: забудь о том, что ты вычитал из Торы. Иерусалим — всего лишь запыленный городишко, задворки Османской империи, куда съезжаются люди со всего света в надежде отыскать след Божий. Ты будешь весьма разочарован, когда его увидишь, он далеко не так красив, как Париж.

Михаил ничего не ответил. Он до сих пор не мог поверить, что Иерусалим — далеко не самый красивый город на земле. С тех пор как он решил сопровождать Самуэля, он не выпускал из рук Тору и до сих пор находился под впечатлением сказочных описаний Священного города. Самуэль облегченно вздохнул, когда мальчик погрузился в свои мысли: это дало ему возможность насладиться долгожданными минутами встречи с Землей Обетованной.

Расставание с Парижем далось ему нелегко, не говоря у же о разлуке с Ириной: ведь он знал, что расстаются они навсегда.

Молодость Ирины осталась позади, но она по-прежнему была необычайно красива — во-всяком случае, так ему казалось. С возрастом она стала еще более хрупкой, чем прежде. Теперь ей было около пятидесяти, но она по-прежнему вызывала восхищение везде, где бы ни появлялась.

Поначалу совместная жизнь не очень ладилась. Михаил всячески отвергал Самуэля, а Ирина вела себя любезно, но между ними будто стояла стена. Много ночей Самуэль спрашивал себя, что делает в этой парижской квартире вместе с двумя людьми, которые никогда не имели с ним ничего общего. Но постепенно он привык. Какая удача, что он начал работать с месье Шевалье, аптекарем и другом Бенедикта Переса. Он многому у него научился и обрел смысл существования. Он без остатка погрузился в работу, а редкие свободные часы посвящал учебе. Он довольно бегло научился говорить по-английски и улучшил познания в немецком, который не казался ему иностранным благодаря знанию идиша.