Стреляй, я уже мертв - Страница 167

167

— Наверное, остался внутри, — прошептала Марина.

Никто не успел ничего сообразить, когда Вади подхватил с пола одеяло, плеснул на него воды из ведра, набросил на голову и ринулся в горящий дом. Мухаммед хотел было его остановить, но тот уже исчез в дыму и в огне. Марина кинулась следом за Мухаммедом, пытаясь задержать его и не пустить в огонь. В эту минуту как раз подоспели Дина и Сальма. Когда им сообщили, что Вади только что вошел в горящий дом, Сальма так отчаянно зарыдала, что все просто пали духом. Однако, не прошло и трех минут, как Вади вышел, держа на руках какой-то сверток. Все бросились к нему. Вади улыбался, несмотря на ожоги; на руках он держал Изекииля.

— Он лежал возле самой двери. Наверное, споткнулся и ударился головой. Он молчит, у него идет кровь.

Больше Вади не успел ничего сказать, потеряв сознание.

На мгновение все вокруг застыли, в растерянности глядя на них. Изекииль получил несколько ожогов, но гораздо больше пострадал Вади, который, не раздумывая, завернул малыша в свое одеяло, а сам остался беззащитным перед огнем. Но Вади всегда был готов жертвовать собой ради других.

— Не трогайте их! — крикнул Натаниэль, старый аптекарь, опускаясь на колени перед Вади и Изекиилем, лежащими на земле.

Осмотрев их, Натаниэль решил, что обоих необходимо отправить в больницу.

— Вади совсем плохо, — распорядился он. — Даниэль, сбегай в сарай и принеси одеяло, их надо чем-то укрыть. Мы должны как можно скорее доставить их в больницу. И пусть кто-нибудь сходит за Йосси.

Мухаммед поднял на руки Вади, а Мириам — Изекииля. Мальчики застонали от боли.

Хоть Даниэль и старался ехать как можно быстрее, путь до больницы показался им вечностью. Сальма безутешно рыдала, ей вторили Дина и Мириам. Мухаммед все никак не мог успокоиться, пока не увидел, как Вади и Изекииля укладывают на носилки и уносят внутрь здания больницы в окружении врачей и медсестер.

Мириам велела Даниэлю сбегать за Йосси.

— Скажи дяде, пусть немедленно придет сюда.

Через полчаса появился Йосси в сопровождении Михаила. Ясмин осталась дома с матерью: Юдифь по-прежнему нуждалась в постоянном уходе.

Дежурный врач позволил Йосси зайти в палату, где оказывали помощь Вади и Изекиилю; через час он вышел в сопровождении двух врачей и медсестры, чтобы рассказать родным, как обстоят дела.

— Они выживут, — это было первое, что он сказал он, увидев залитые слезами лица Мириам, Сальмы и Дины.

Один из врачей доложил о состоянии здоровья мальчиков.

— Вади — очень храбрый мальчик. Он даже не закричал, когда мы по живому срезали с него рубашку, отрывая ее от ожогов. У него ожоги первой степени на руках и шее, а также на груди. Лицо, к счастью, пострадало меньше, но все же... Придется выждать несколько часов, пока его состояние стабилизируется. Мы вкололи ему успокоительное, чтобы он уснул. Ему нужно отдохнуть.

— А Изекииль? — спросила Мириам, снедаемая тревогой за сына.

— Вы про малыша? Он пострадал меньше, чем Вади, ожоги незначительны, хотя один, на шее, достаточно серьезный. Мы вкололи ему обезболивающее. На всю ночь они оба останутся под нашим наблюдением; если хотите, можете их увидеть, но очень вас прошу не шуметь. Им необходим покой, это самое главное. А еще им придется на какое-то время остаться здесь. Наши медсестры о них позаботятся.

Однако мольбы Сальмы и Мириам сделали свое дело, и в конце концов им позволили остаться у постели сыновей. Никто и ничто, как они потом уверяли, не заставило бы их покинуть свой пост.

Дина тоже хотела остаться с внуком, но Мухаммед убедил ее вернуться вместе с ним в Сад Надежды.

— Там нуждаются в твоей помощи: кто-то должен приготовить еду и постели, — сказал он. — Поверь, мама, ты сейчас гораздо нужнее в Саду Надежды.

Йосси и Михаил отправились с ними: на пожаре лишние две пары рук никак не помешают.

Как рассказал Даниэль, сначала загорелись окружающие дом деревья, потом горящая ветка упала на крышу лаборатории, а затем огонь перекинулся на другие постройки.

— Сам не знаю, как нам удалось выбраться... Мы все спали, — объяснял Даниэль, еле сдерживая слезы.

Всю ночь они сражались с огнем, от которого к рассвету остались лишь тлеющие угли. Задняя часть дома рухнула; от нее остались одни головешки. И совсем уж печальная участь постигла сад и столь заботливо возделанные поля, погребенные нынче под толстым слоем пепла.

Кася горько плакала. Дело всей ее жизни, плоды стольких трудов теперь обратились в пепел. Ее апельсиновые деревья, помидоры, пряные и лечебные травы, оливы... все это погибло в огне.

— Мама, мы снова все посадим, — утешала ее Марина, но Кася не хотела ничего слушать.

Игорь и Бен отнесли Руфь в дом Дины. Найма, дочь Мухаммеда и Саймы, обещала за ней присмотреть. Девочке уже исполнилось тринадцать, она была скромной и ответственной.

Кася подошла к Мухаммеду и, глядя ему в глаза, спросила:

— Кто это сделал? Кто до такой степени желает нам зла, чтобы сотворить подобное?

Мухаммед не знал, что и ответить. Ночное происшествие было всего лишь одним из вереницы подобных случаев; лишь часть той подпольной борьбы с евреями, которая в последнее время велась по всей стране. Но возможна ли победа в этой войне? Он не переставал думать о своем сыне. И о Марине... Как бы он смог жить дальше, если бы они погибли? Он знал, что не смог бы этого пережить. Он всегда честно выполнял свой долг; именно поэтому согласился жениться на Сальме, но при этом ни на минуту не переставал любить Марину.

Кася не сводила с него испытующего взгляда, дожидаясь ответа.

167